Александр Кузнецов: «У нас, если угодно, презумпция инвалидности»

«Я не устаю говорить сотрудникам, что, к великому нашему сожалению, как бы мы не работали, на нас всегда жаловались и будут жаловаться, — подчеркивает руководитель-главный эксперт по медико-социальной экспертизе по Смоленской области, кандидат медицинских наук Александр Кузнецов. — Потому что всегда будут люди, неудовлетворенные нашим решением. Даже если я дам своему секретарю пачку справок об инвалидности и прикажу выдавать их любому желающему, все равно найдутся те, кто останется недоволен тем, что ему досталась третья группа, а не первая, как соседу».

В интервью журналу «О чем говорит Смоленск» Александр Кузнецов рассказывает о развитии системы медико–социальной экспертизы, модернизации регионального здравоохранения и отношении главных врачей к исполнению своих непосредственных обязанностей. Или к неисполнению.

— Александр Иванович, попробуем уйти от морализма и избитых клише вроде «инвалид — особая категория населения». Ваше ведомство ведь является главным и единственным арбитром в данной сфере взаимоотношений гражданина с государством. Насколько «тесны» они сегодня?

— Действительно, федеральным законодательством определено, что все настоящие и будущие инвалиды Смоленской области имеют дело с нашим бюро, мы обладаем исключительным правом установления группы инвалидности, ее продления или снятия, а также разработки индивидуальных программ реабилитации. К примеру, за прошлый год сотрудниками бюро были освидетельствованы 29,4 тысяч человек, три четверти из которых, 22 тысячи, были признаны инвалидами. Вообще, последние пять лет общегодовой показатель обращающихся к нам граждан медленно, но стабильно уменьшается, и сегодня он может быть сопоставим с аналогичным показателем начала «девяностых». Пик обращений был зафиксирован в 2005 году, когда нашими специалистами были освидетельствованы почти 45 тысяч человек. Впрочем, подобная активность вполне ожидалась в связи со вступлением в силу 122 федерального закона о монетизации льгот. Когда бабушки и дедушки из глухих деревень разузнали о том, что появилась возможность получать денежные выплаты вместо какой–то там мифической для них льготы на проезд в муниципальном транспорте, они потянулись к нам за справками об инвалидности. Что же касается общего числа инвалидов, то всего на территории Смоленской области таковых — как с бессрочной инвалидностью, так и со срочной — проживает около 105 тысяч человек.

— Более десяти процентов населения. Не много ли?

— Нет, такой же процент характерен и в целом для России. По последним данным около 14 миллионов граждан имеют группу инвалидности. То есть, каждый десятый — инвалид. Для сравнения: в 1992 году в Российской Федерации было лишь 3,9 миллиона инвалидов, в три с лишним раза меньше.

— Задача медико–социальной экспертизы — восстановить количественный статус–кво?

— Ни в коем случае! Никаких подобных установок — письменных или устных — перед нами не стоит. Если у конкретного человека есть данные на инвалидность, он будет признан им вне зависимости от того, какова статистика. У нас, если угодно, презумпция инвалидности: если аргументы в пользу инвалидности хотя бы немного перевешивают контраргументы, мы признаем гражданина инвалидом.

— Мне кажется, что у общества, каждый десятый член которого инвалид, не самое радужное будущее…

— Ну вот, вы же сами предложили исключить из беседы моральный аспект… Из сравнения приведенных показателей вовсе не стоит делать вывод о катастрофическом отношении россиян к собственному здоровью. Просто критерии признания человека инвалидом за последние два десятилетия неоднократно изменялись и либерализовывались. Это, в свою очередь, повышало привлекательность статуса «инвалид» среди неработающего и малообеспеченного населения, которым такая справка нужна исключительно для получения финансовых благ. Вы не поверите, но несколько лет тому назад до 80 процентов инвалидов отказывались от прохождения реабилитационной программы, понимая, что в противном случае они могут утратить свой статус… Справедливости ради следует отметить, что в прошлом году у нас не было ни одного такого «отказника».

— Это говорит о…

— О том, что государство проявляет заботу о здоровье своих граждан, вкладывая в реабилитацию серьезные средства. Конечно, есть среди ин валидов такие, кто и не думает о собственном здоровье, но ведь немало и тех, для кого оно на первом месте. Тех, кто понимает, что инвалидность предусматривает не только выплаты и льготы по оплате коммунальных услуг, но и индивидуальные программы медицинской, профессиональной и социальной реабилитации, услуги кот орых предоставляются государством бес–пла–тно. Тех, для кого справка об инвалидности не предел мечтаний, а возможность улучшить свое здоровье, вернуться к полноценной жизни.

— Смею предположить, что первые из тех, о ком вы сказали, — мечтающие о бессрочной группе инвалидности — представляют собой перманентный источник недовольства работой учреждений медико–социальной экспертизы.

— Совершенно правильное предположение. Каким бы либеральным не являлось наше законодательство об инвалидах, всегда найдутся граждане, считающие, что мы несправедливо не признали их инвалидами. Зачастую они жалуются и президенту Медведеву, и премьеру Путину, и министру Голиковой, и губернатору Антуфьеву. Требуют «разобраться и навести порядок».

— И?..

— И ни одна жалоба не подтвердилась. К тому же, правильнее бы было воспользоваться законодательно предусмотренным путём решения вышеуказанных проблем.

— А как правильно?

— Если человек недоволен результатом первичного или повторного освидетельствования, действующее законодательство дает ему несколько вариантов действий. Можно инициировать судебную тяжбу, а можно обратиться в вышестоящую инстанцию медико–социальной службы и обжаловать результаты освидетельствования. Структура российской медико–социальной экспертизы представляет собой трехступенчатую систему. По месту жительства гражданина освидетельствование проводит первичное бюро (на территории Смоленской области, к примеру, работают семнадцать таких бюро). В случае обжалования результатов его ожидает повторная комиссия, уже с участием специалистов главного бюро, расположенного в городе Смоленске. Решение главного бюро также может быть обжаловано в федеральном бюро медико–социальной экспертизы, в Москве, очно или заочно. Замечу, что по статистике наши столичные коллеги отменяют не более трех процентов решений нашего главного бюро– из числа обжаловавших, и лично я трактую это как показатель высокого профессионализма двухсот своих подчиненных.

Кроме того, главное бюро проверяет заключения первичного бюро и по собственной инициативе. А в отношении граждан, впервые получивших группу инвалидности, такая контрольная проверка вообще обязательна. В любом случае, если вердикт комиссии главного бюро отличен от вердикта первичного бюро, гражданин вызывается на контрольное освидетельствование. Бывает так, что данные на группу инвалидности есть, но она не установлена. Вызываем, обследуем, устанавливаем. Бывает и наоборот: инвалидность установлена, а объективных данных для этого нет. В таком случае отменяем решение первичного бюро и снимаем группу инвалидности.

— Прямо–таки антикоррупционный механизм.

— Именно.

— А как быть в ситуации, когда врач поликлиники, выписывающий человеку направление на медико–социальную экспертизу, авторитетно прочит ему группу инвалидности? Такой человек направляется к вам в полной уверенности, что справка об инвалидности у него в кармане.

— Я неоднократно обращался к главным врачам поликлиник, пытался донести до них простую по сути мысль, что установление или снятие инвалидности — исключительно наша прерогатива. Ведь их работа заканчивается на этапе оформления направления для прохождения медико–социальной экспертизы. Для чего поликлиника готовит такое направление? Чтобы человека направили к нам с целью его освидетельствования. Мы же не штампуем справки об инвалидности, а устанавливаем ее. Врачи поликлиник могут не знать наших критериев, они — клиницисты, а у нас — врачи–эксперты, которые проходят соответствующее обучение именно по экспертизе, и именно по медико-социальной.

— Неоднократно обращались… Однако воз и ныне там.

— В этой связи я возлагаю большие надежды на программу модернизации регионального здравоохранения; одним из ключевых ее направлений является внедрение информационных систем, которое и должно решить эту проблему.

— Каким образом?

— Сейчас объясню. Для того, чтобы специалисты нашего бюро могли вынести объективный вердикт, им нужна полная информация о состоянии здоровья человека. Иног да данных, указанных в направлении на медико–социальную экспертизу, недостаточно для того, чтобы определиться, какую группу инвалидности устанавливать: первую, вторую или третью. Как собрать недостающую информацию? Можно, конечно, отправить этого человека на дополнительное обследование, запросить в его поликлинике какие–то документы, справки. Думаю, вы не хуже моего понимаете, с чем это сопряжено.

— С очередным хождением по мукам, пардон, врачам, и негативом к вашей службе.

— В точку. А давайте теперь представим, что все лечебные учреждения обеспечены не просто компьютерной техникой, но и локальными сетями, а также электронными амбулаторными картами и электронными историями болезней. И при необходимости запроса дополнительной информации о здоровье гражданина, о которой я только что говорил, мы имеем возможность ее оперативно запрашивать и так же оперативно получать в электронном виде. Разве это не прекрасно!

— Красиво излагаете. Остается понять, когда же наступит такое счастье?

— Наше учреждение, в принципе, готово работать с поликлиниками в электронной форме. Все локальные сети у нас отлажены, все межрайонные бюро подключены к интернету. Предусмотрена возможность подключения к базам данных фонда социал ьного страхования, чтобы видеть, как тот или иной инвалид пользуется средствами реабилитации.

Как видите, ответ на ваш вопрос напрямую зависит от людей, которые будут претворять в жизнь программу модернизации. В первую очередь, конечно, от главных врачей. От личности главного врача вообще зависит очень многое в подведомственном ему учреждении, если не все. И если главный врач считает, что программа модернизации состоит исключительно в покраске стен, замене окон и дверей, то… я и не знаю, о чем с ним говорить.

— Есть такие?

— Есть, и их достаточно много. Можно, например, зайти в кабинет главного врача и не обнаружить на его рабочем столе компьютера. Как так? Забери у меня компьютер, я больше получаса не выдержу, я постоянно должен быть в курсе событий: новостей медико–биологического агентства, минздравсоцразвития, областной администрации. Компьютер для меня — что карандаш…

— Ну, на это главврач из глубинки вам моментально ответит, дескать, вы федералы, финансирование у вас федеральное. А у нас в районе денег нет.

— Такой ответ не принимается. Я так же, как и этот главврач, ежегодно составляю заявки, защищаю смету главного бюро, обосновываю каждый пункт. И если указываю, что мне необходимо приобрести, допустим, двадцать пять компьютеров, то всегда готов объяснить, для чего.

— Полагаете, если наш главврач из глубинки написал бы такую же качественную смету, ему удалось бы ее защитить перед главой муниципалитета?

— Во всяком случае, эти проблемы были бы обозначены. Задача главного врача — найти финансирование для решения текущих проблем и долгосрочных задач его лечебного учреждения. Он, если хотите, должен быть эффективным менеджером, а не прикрывать свое бездействие комментариями вроде того, что вы привели. Такие главные врачи не выдерживают никакой критики.

Сегодня у каждого из них есть реальная возможность профинансировать отдельные должности, набрать или дополнительно простимулировать сотрудников, которые будут отвечать за программу модернизации в части внедрения современных информационных систем. И никто не докажет мне, что проблема в бюджетах… Почему–то отдельные поликлиники уже начинают вести электронные амбулаторные карты, пытаются перевести направление на медико–социальную экспертизу в электронный вид. Почему–то мы, например, уже работаем в портале государственных услуг, и любой гражданин на сайте gosuslugi.ru может подать нам заявление в электронном виде, которое мы будем обязаны принять к исполнению.

Почему бы поликлиникам не завести собственные веб–сайты? Если главврач скажет, «нам это не нужно», или «для этого нет денег», я отвечу «не надо вешать лапшу на уши». Мы, например, в свой сайт копейки не вложили.

— Кто обязал вас пойти на такой шаг?

— Никто. Это исключительно наша добрая воля. На сайте ФГУ «Главное бюро медико–социальной экспертизы по Смоленской области» вы найдете всю нормативную базу: перечень документов при обращении на медико–социальную экспертизу, порядок обжалования решений экспертизы и много чего еще. Есть там и канал обратной связи — возможность задать вопрос. Еженедельно я получаю несколько таких электронных вопросов, и вы не поверите: почти все они приходят от бабушек и дедушек их глухих деревень, и не только Смоленской области. Кстати говоря, наш веб–сайт заработал еще в прошлом году, когда ни о какой модернизации речи не велось. И я считаю, что не использовать моим коллегам для этого шанс ближайших двух лет преступно.